Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

Очнулся я вовремя: в камеру вошли несколько человек. Я хотел было подняться, но один из них грубо толкнул меня на нары. Лица их рассмотреть я не мог: меня все еще захлестывали волны темноты.

— Ну, птенчик, — начал один из них хриплым голосом. — Шефу хочется услышать ответы на два вопроса.

Язык с трудом ворочался у меня во рту. Мысли разбегались, я едва соображал. Но гости не дали мне времени на размышление.

— Где кондитер? — зарычал хрипатый. — И где спрятана лента с записью?

«Значит, это люди Негадеса. Полковник желает заполучить компрометирующую его запись. И в придачу Рамиреса.» Словно сквозь туман я увидел у одного из них странное устройство. По-моему, раньше это называлось шприцем.

— Ничего в…вам… не скажу, — пробормотал я, не в силах в полной мере осознать грозящую опасность.

— Скажешь, — заверил меня хрипатый. — Твое счастье, что нам некогда ломать тебе кости и мы выбрали метод более скорый.

Я почувствовал укол. В голове зашумело, но это не было вызвано болью. Я вдруг стал каким-то легким — и больше уже ничего не ощущал. Летел высоко, освобожденный из мира обязанностей, из мира страхов, из мира проклятой гравитации.

— Говори! — подгонял меня чей-то голос. — Где кондитер? Где спрятана лента?

И я заговорил! Рассказал о районе Хувентул. Сказал об улице Альжерирас. Не утаил даже, что запись у моего напарника Баракса, который дожидается меня тоже на улице Альжерирас. Выбалтывая все это, я глупо посмеивался, даже хихикал. Люди Негадеса поспешно вышли. А я этого даже не заметил, паря в полутьме, без мыслей, без чувств.

Сознание ко мне вернулось только вечером. Четырехугольник окошка чернел на белой стене. Горела свисающая с потолка примитивная лампа накаливания.

Голова трещала. Я вообще ничего не чувствовал. Тело казалось пустым, я не слышал даже биения моего сердца. Только ценой значительных усилий удалось восстановить в памяти происшедшее — и меня охватили стыд и ярость: я выдал Баракса! Попался, как желторотый сопляк! Без всякого сомнения, за всем этим стоял Негадес. Только он знал о записи, только в его интересах было избавиться от нее во что бы то ни стало. И, скорее всего, только ему одному мешал кондитер Рамирес или его двойник, что, впрочем, было одно и то же.

Что происходит на вилле? Где Баракс?

Мне вспомнилось, с какой сердечностью принял меня лейтенант в летней резиденции, однако не прошло и минуты, как кто-то подъехал и отношение ко мне офицера круто изменилось. Очевидно, он получил приказ относительно моей персоны. Я ходил по камере, ненавидя самого себя, весь мир, двадцатый век. В какую гнусную западню я дал себя увлечь!

Наверное, за мной наблюдали скрытые камеры, так же, как и во время моего пробуждения здесь, так как вскоре отворилась дверь и вошли несколько человек в форме. Это были не полицейские, они скорее походили на военных. Двое из них сковали мне запястья наручниками, третий, стоя на пороге, достал листок бумаги и, строго глядя на меня, прочитал наизусть:

— Боливарский чрезвычайный военно-полевой суд приговаривает иностранного шпиона и террориста Роя Медину за покушение на бывшего президента Боливарии Рамиреса к смертной казни. Приговор привести в исполнение немедленно.

Ноги подо мной подкосились. Смерть? И вдруг я сообразил, что нахожусь в прошлом. Смерть — одна из древних форм наказания. Конечно, в наше время ее не существует, но здесь и сейчас… Они меня и впрямь готовы казнить. И не видят в этом ничего необычного. Для них это в порядке вещей. Будничная работа. У меня ведь всего одна жизнь! Я простой смертный. Только Баракс вечен!

— БАРАКС!

Я понятия не имел, где расположено здание, в котором я был заперт. А если за городом? Как далеко может быть Баракс? Наверное, телепатический сигнал ему не передать. Если бы он воспринимал мои мысли, я был бы на свободе давным-давно. Да, Баракс не близко. Преодолеть это расстояние, и быстро!

Языком я нащупал нижний восьмой справа зуб. Крайний коренной зуб. Язык отыскал маленькую кнопку. Сколько я тренировался снимать ее с предохранителя!.. Получилось! Кнопка была свободна! Код? Какой же код? Обычного маяка наведения недостаточно. При помощи миниатюрного радиопередатчика, какие в свое время вмонтировали в Галаполе в зуб каждому инспектору, мне нужно было как можно скорее передать сигнал «Спасите наши души». Три длинных, три коротких, три длинных автоматическое устройство импульс за импульсом выплескивает в эфир отчаянный призыв.

Меня ведут пустынным коридором. Резкие звуки шагов эхом отдаются от серых стен. Шагающий позади солдат сверлит взглядом мою спину. Спускается по лестнице. Еще коридор. Часовой у зарешеченной стены долго ищет ключ, вставляет его в скважину, с трудом поворачивает. Дверь раскрывается со скрежетом. За нею опять коридор, уходящий вдаль. На потолке тлеют слабые потолочные светильники. Все это напоминает декорации какого-то приключенческого видеофильма. С той разницей, что фильмы я смотрел дома, сидя в уютном кресле, а теперь конвоиры-солдаты ведут на плаху меня, Роя Медину, работника Галактической Полиции… Не знаю, долго ли мы шли…

Радиус действия микропередатчика 25–30 километров, и сейчас все зависит от того, принимает ли Баракс мои сигналы и поспеет ли он вовремя!

Я уже сбился, подсчитывая лестничные пролеты, зарешеченные двери, бесконечные коридоры и холодные запертые засовы.

Офицер приказал остановиться — мы подошли к очередной двери. Как я буду вести себя в свои последние минуты? Гордо? Отважно? А что станет с моим телом? Останется здесь, за тысячелетие до своего времени? Здесь его похоронят, хотя в соответствии с законами времени не родился еще на свет даже мой прапрадед.

— Отпереть! — скомандовал офицер. Двое солдат навалились на дверь, и она открылась. Меня вывели в окруженный со всех сторон бетонными стенами узкий коридор. Стояла ночь. Свет горел только в нескольких окнах. У стены дожидался взвод солдат. Они стояли неподвижно, словно статуи.

Я огляделся. Баракс, где ты? На тебя вся надежда…

Наручники с меня сняли. Подошел офицер. Его лицо белело во мраке.

— Есть ли какие-нибудь пожелания? — спросил он сварливым голосом.

Наверное, это и есть последнее желание приговоренного, припомнил я. Читал когда-то. Лихорадочно стал размышлять, что бы такое придумать, чтобы выиграть время, но прежде чем успел проронить хоть слово, офицер повернулся.

— Желаний нет, следовательно… Сержант!

— Есть! — из шеренги выступил солдат, заметно старше остальных по возрасту.

— Отведите приговоренного к стенке!

На подкашивающихся ногах я потащился за солдатом. Одновременно, подчиняясь отрывистой команде, замерший посреди двора взвод солдат колыхнулся и, гулко чеканя шаг, отошел к противоположной стене.